Мир волшебства - Страница 24

Но вдруг в глубоких глазах Виктории опять мелькнула неуверенность, и Нормана вновь охватили сомнения. Любимая оказалась намного прекраснее, чем была в его грезах, в его памяти. И гораздо более уязвимой. Она стала реальностью. Она лежала перед ним и ждала его. Как она сказала когда-то: «Я любила Нормана Генри каждый день из прошедших десяти лет».

— Я люблю тебя, Виктория, — медленно проговорил он.

С трудом, сдерживая собственное желание, он склонился над Викторией, нетерпеливо расстегнул пуговицы на манжетах блузки и кинул ее с кровати прямо на розу, которую обронил утром и о которой уже успел забыть.

Он забыл о многом. Но как он мог не помнить нежное тело Виктории? Как мог не помнить атлас ее губ, пьянящий вкус поцелуя? Рука Нормана задрожала, но ее ласково накрыла ладонь Виктории.

— Я никогда этого не забуду, — произнес Норман и тут же пожалел о сказанном, так как глаза Виктории закрылись, словно от невыносимой муки. Он вытянулся рядом с ней, стараясь излечить поцелуями невольно причиненную боль.

— Пожалуйста, — молил он, — прости меня.

И ее губы, ее руки, коснувшиеся его плеч, подсказали ему, что он прощен. По ее невольной ответной ласке он понял: прошлого нет. Есть только настоящее.

Норман отстранился от Виктории и, опершись на локоть, внимательно разглядывал каждую линию ее тела. Она лежала обнаженной перед Норманом, и ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Виктория подняла руку и коснулась уголков его губ. Норман легко поймал ртом ее дрожащие пальцы и, нежно удерживая зубами, стал ласкать языком их чувствительные кончики.

— Я люблю тебя, — повторил он, заключая ее в объятия. Его неподдельная искренность пронзила Викторию до слез.

— О, Норман, — прошептала она не в силах сдержать свои чувства.

Он стиснул ее пальцы.

— Мне кажется, что все это происходит с нами впервые, — невнятно молвил Норман.

— Да, так оно и есть. — Викторию ошеломила неожиданная правда, едва не вызвавшая новый приступ отчаяния.

— Это будут лучшие минуты нашей жизни, — прошептал Норман и ласковыми губами обхватил сосок.

— Да, — подтвердила Виктория, погружая пальцы в его густые волосы.

— Ты о них никогда не забудешь. — Он склонился к другой груди. — Я хочу, чтобы так было.

Приподняв голову, Норман медленно, затаив дыхание, изучал все изгибы ее тела. Его рука скользнула от изящной шеи к стройному колену и вернулась обратно. Он притрагивался к ней, как художник к своему творению, любовно, проникновенно, трепетно. В каждое движение Норманн вкладывал все свое чувство к Виктории. Когда она начала извиваться под ним, губы мужчины повторили путь, уже знакомый его рукам, — он рассыпал легкие поцелуи от груди до бедер.

На мгновение Виктории показалось, что она потеряла сознание. Едва не в беспамятстве она прижалась к Норману и попыталась нащупать молнию на его брюках. Но он отстранился и, спустившись с кровати, стал перед ней на колени. Привлек к себе обнаженное тело и, пожирая его вожделенным взглядом, попытался шире раздвинуть трепещущие ноги.

— Норман?.. — вопросительно прошептала Виктория, стараясь рукой остановить его.

Но он ловко увернулся и, прикусив зубами ее нижнюю губу, прошептал:

— Ш-ш-ш. — А потом скользнул рукой в ее влажное лоно.

Он на мгновение замер, затем, склонив голову, поцеловал ее в бедро, а его пальцы продолжали нежную ласку.

Повторяя слова любви, увлекая Викторию в мир наслаждений, Норман искал и находил на ее теле такие сокровенные места, прикосновение к которым заставляло стонать от удовольствия и с трепетом ожидать близости.

— Пожалуйста, — молила она. — О, пожалуйста.

Услышав ее низкий голос, Норман с трудом сдержался.

— Не сейчас, — прохрипел он.

Сопротивляясь собственному влечению, смиряя свои чувства, он продолжал осыпать возлюбленную нежными поцелуями, в то время как его палец все глубже проникал в нее. Виктория изнемогала в его объятиях. Ее дыхание прерывалось.

Прикосновения Нормана казались и мучительными, и возбуждающими. Все ее естество превратилось в инструмент, на котором Норман, как опытный музыкант, исполнял симфонию любви. Каждое движение добавляло в ее звучание новые ноты. Виктория знала: приближается миг, когда вся она сольется с великой музыкой, которую никогда прежде не слышала.

— Иди ко мне… — позвала Виктория уже не в силах владеть собой.

И Норман сдался. Не отрывая от Виктории губ, он сорвал с себя последнюю одежду, разделявшую их тела. Он медленно поднял голову, и Виктория, словно издалека увидела его лицо, остекленевшие глаза и стиснутые челюсти. И эту жажду обладания пробудила она, только она одна.

— О да, — прошептала Виктория, открыв ему свои объятия.

Со стоном он вошел в нее, тяжелый, сильный, горячий. Помедлив, он проник в нее глубже, двигаясь вначале медленно, а затем все быстрее и быстрее.

Яростно прижимая Викторию к себе, Норман шептал ей слова нежности и утешения. Он целовал ее, баюкал в своих объятиях, молил о любви и верности.

И Виктория дала ему то, чего он так жаждал.

— Я с тобой, Норман, — прошептала она, — и буду рядом столько, сколько ты пожелаешь.

Сейчас она жила только им, только Норманом.

— Я люблю тебя, — прошептала Виктория, и слезы счастья покатились из ее глаз.

Эти три слова подхлестнули Нормана. Он вверг Викторию уже не в симфонию, в бурю, бушевавшую при сотворении мира. Они закружились в горячем ветре, охватившем первозданную сушу, озаряемую вспышками молний, которые пронизывали грозные тучи. И тесно сплелись телами, стараясь, уберечь друг друга от окружающей их необузданной стихии.